– Что скажешь про данные наблюдения?

– Скажу, что ожидал чего-то подобного. Но мне не хватает только одного звена, самого важного, чтобы создать целостную картину готовящейся громадной трагедии.

Костромин откинулся на спинку кресла, приготовившись слушать. Он уже по опыту знал, как выглядят вступительные моменты, предшествующие началу размышлений руководителя российского бюро. Осталось только дождаться, когда Басаргин встанет и начнет говорить, разгуливая по офису.

– Под громадной трагедией ты подразумеваешь акцию в Кольмаре или в Москве?

Басаргин в самом деле встал и вышел на свободное пространство, чтобы иметь возможность соизмерять свою речь с шагами, регулируя речь их ритмикой. И слова начал произносить не сразу, а словно приготовившись, разбежавшись для разминки по комнате. А когда начал говорить, то произносил их медленно, сам вдумываясь в то, что сейчас скажет. Он размышлял и говорил одновременно, и так у Александра получалось лучше, нежели простые размышления в одиночестве и в удобном для расслабления кресле. Ему всегда были необходимы зрители, слушатели или оппоненты, чтобы правильно построить умозаключения.

– Я подразумеваю обе акции и думаю, что это не единственные из целой серии, которая готовилась и продолжает готовиться. Во-первых, мне кажется, что гражданин ЮАР Стив Блуукман привез с собой в Амстердам тот самый груз, что доставил в Эр-Рияд на своем животе «черный ангел» Ирек Мунтагиров. То есть готовый к применению anthrax. Более того, Стив Блуукман готовится провести акцию именно там, в Нидерландах. По всей вероятности, это будет сделано или одновременно с акцией в Кольмаре, или чуть позже, когда Франция осознает происшедшее, и при большом скоплении народа. Следует узнать, что там готовится в эти дни, и самим приготовиться. Итак, я остановился на том, что Франция осознает происшедшее. Вернее, не одна Франция, а вся Европа. Для более полного осознания, как я предполагаю, накануне планируется проведение предварительной аналогичной акции у нас в России. Очень громкой. Чтобы эхо дошло до всей Европы и слегка подготовило европейскую публику к тому, что и она не находится в безопасности. Мягко говоря, это можно назвать психологическим настроем Европы для получения солидной и смертельной оплеухи.

– Не понял смысла, – пожал плечами комиссар. – Объясни.

– Если я сам правильно понимаю психологию усредненного жителя Европы, то ему свойственно чувствовать облегчение, когда где-то далеко происходит такая крупная трагедия. Он думает по сценарию, выработанному из неправильного толкования теории случайных чисел фон Неймана: [33] «Слава богу, что там, а не у нас… Если случилось там, то уже не случится у нас». Это вовсе не говорит о том, что все люди в Европе плохи. Но в данном случае на мысли оказывает давление инстинкт самосохранения. Именно он формирует осознание и остальные чувства, следующие за осознанием по логической цепочке. И когда, почти сразу за событием, принесшим облегчение, аналог случается в непосредственной близости, человек испытывает мощнейший шок, близкий к панике. Переход от расслабления к получению удара бывает гораздо более болезненным, чем получение удара в состоянии готовности его принять. Отношение Западной Европы к России известно. И очень многие в Европе воспримут трагедию, которая может случиться в России, как что-то естественное для России и невозможное на Западе. А потом окажется, что основной удар предназначен как раз для Запада.

Вернулся Зураб.

– Где она? – спросил Басаргин, возвращаясь мыслями из дальних стран в кабинет.

– Сейчас. Война, похоже, скоро кончится, она придет.

Ни Басаргин, ни Костромин не спросили, про какую войну говорит Зураб. Поняли и без слов, что это война с сыновьями-близнецами. Боевые действия на этом фронте то затихали, то возобновлялись с невиданной ранее силой регулярно.

– Я слушаю тебя дальше, – внимательно глядя на Александра, сказал комиссар.

– Исходя из того, что еще два контейнера должны быть отправлены в ближайшие дни, я делаю предположение, что одновременно с Кольмаром и Амстердамом нечто подобное готовится и в других крупных городах Европы. А заказ на срочную доставку новой партии контейнеров с anthrax'ом, которые пытались добыть через Владилена Юрьевича Столбова башкирские «черные ангелы», говорит о том, что угроза нависла над всей Европой, и население ни одной страны не может засыпать спокойно, со светлой надеждой на завтрашний день. Хотя я и не думаю, что все контейнеры должны быть использованы согласно общему плану. То есть, я даже уверен в обратном… – судя по всему, в голову Басаргину пришла новая мысль, и он остановился, формулируя ее.

– Не понял, – сказал Зураб. – Оружие попадает в руки террористам, и они не решаются его использовать после того, как использовали уже несколько раз?

Басаргин замотал головой:

– Не совсем так. Оружие контролируют не сами террористы. Они получают его порциями для конкретных целей от человека, который себя террористом по большому счету не считает. То есть он является террористом с точки зрения закона, но цели у него, скорее всего, не террористические.

– Какие тогда? – Зураб даже фыркнул от недоверия.

– Экономические.

Вошла Александра.

– Перемирие подписано? – спросил Костромин.

– Так точно, господин комиссар, – улыбнулась Александра.

– Тогда посмотри на распечатки на столе. Можешь что-нибудь сказать про этих людей?

Александра рассматривала долго. Все листы отложила, кроме тех, где были изображены Джошуа Гольдрайх и Леопольд да Салазар.

– И что?

– Первые ничего не говорят. Обыкновенные озлобленные и не очень умные люди. Про этого человека я уже сегодня говорила. Новые фотографии только подтверждают мое прежнее мнение. Только еще…

– Что – еще?

– Еще у него во взгляде добавилось мирное удовлетворение. Такое бывает, когда человек удовлетворен своими делами.

– Понятно…

– Что касается второго человека… Пожилого…

– Ну-ка, ну-ка… Этот человек для нас загадка.

– Это не загадка, а театр, – сказала Александра убежденно. – Он изменил цвет глаз, но не изменил их выражение. Посмотрите…

Она подняла со стола Басаргина стопку прежних донесений и вытащила лист с распечаткой фотографий Пьера Лальера. Сравнила еще раз.

– Да. Могу стопроцентно сказать, что это один и тот же человек. Без сомнений. Морщины, конечно, изменяют овал лица. Здесь можно спутать и даже умышленно подтянуть какие-то стороны, чтобы овал стал совсем иным. Но морщины делаются очень легко и незаметно для окружающих. Вот избавиться от них бывает гораздо труднее. Я имею в виду избавиться от настоящих морщин. Помолодеть старому человеку так, чтобы его не узнали, практически невозможно. А молодому загримироваться под старика – пара пустяков. Еще… Вот эта фотография. Здесь они сняты под одним углом. Смотрите… Седина не скрывает абрис уха. Видите. Черточка к черточке, несмотря на то что под ухом тоже сделаны морщины. Да, это один человек, могу поспорить на свой диплом.

Мужчины переглянулись, сами рассмотрели распечатку фотографий повторно и переглянулись еще раз.

– Вот и недостающее звено, о котором я говорил. – У Басаргина даже глаза заблестели. – Теперь цепочка замкнулась, и ее уже трудно разорвать. Можно только добавить новое звено.

– Добавляй, – сказал, садясь, комиссар.

Но добавить Александр не успел. Телефонный звонок от генерала Астахова заставил его нажать на кнопку спикерфона.

– Слушаю вас, товарищ генерал, – сказал в микрофон Костромин.

– Станислав Сергеевич, от вас кто-то поедет встречать самолет из Уфы? Мы сажаем его во Внукове вместо Домодедова. Вопрос удалось решить без проблем. Можно уже выезжать. Там будут работать офицеры из «наружки». Они не знают Тобако в лицо. А у него могут быть важные сведения для немедленной оперативной разработки.

– Да, спасибо, товарищ генерал, за приглашение. Мы там будем.